Кейн ожидал от жизни иного.
Смышлёный мальчишка, волею судеб угодивший под опеку факультета барсуков, радующий глаз живчик, не гнушавшийся кропотливой работой тогда, когда не хватало запала взять слёту очередную зубодробительную вершину учебного материала, Фортинбрас не был отмечен печатью великого ума, но с успехом и без ущерба самооценке обходился тем, что получил по негласному распределению от матушки природы. Определённые успехи на поприще школьной науки с лихвой омрачались лишённым даже намёка на стабильность отчим домом; неумело выстроенный матерью-одиночкой симулякр родных пенатов не грел душу ненавязчивым уютом, непоследовательная в педагогических приёмах воспитательница не заложила прочный фундамент моральных устоев; как результат - отсутствие адекватных сладостных воспоминаний родом из юности. Реминисценцией прозвучал образ отца, человека загадочного во всех отношениях, покинувшего жену сразу после рождения единственного сына и отбывшего в неизвестном направлении: однажды вечером не вернулся с работы, больше его уже не видели – велико событие. Тим культивировал таинственного предка до терминальной стадии по-юношески гипертрофированной ненависти, до рвущего сознание отвращения, затем, по нисходящей, - до полной и безоговорочной негации батюшки как такового. «У меня только мать», - вещал он праздно интересующимся, и не лгал никому, кроме себя самого - миссис Кейн теряла интерес к подрастающему сыну со скоростью деревца, сбрасывающего к зиме листву. Попытки компенсировать равнодушие родительницы ошеломляющим триумфом блестящей выучки себя не оправдали; слабая мотивация, дефицит энтузиазма со стороны близких, острая нехватка столь необходимого внимания своё дело сделали. А поскольку прописная истина гласит, что, коли перестаёшь воспитывать своё дитя, последнее дичает и начинает вести себя непотребно, в итоге лишённое целостности семейство Кейнов пришло к вполне ожидаемому исходу: наш герой примкнул к такой же, как и он, ни в чём не заинтересованной «галёрке», поднаторел не в учёбе не в спорте, но в искусстве списывания и имитации рабочей деятельности, а через некоторое время покинул учебное заведение выпускником более чем заурядным – и педагоги вздохнули с облегчением: одним оболтусом меньше, спасибо и на том. Жизнь всё расставит по местам, думал Тим, и жизнь расставила.
Фортинбрас чаял податься в дело, раскрыть себя с толком, проложить дорогу в беспокойном океане послевоенного магического общества, однако столкнулся с непреодолимым препятствием – отсутствием каких бы то ни было на то денежных средств; преграда, обойти которую ему оказалось не под силу. В попытках – бессознательных, интуитивных – найти место в жизни попробовал себя в горстке временных профессий, будь то курьер или продавец в магазине; влезал в истории, не всегда выходил сухим из воды, обрастал, как дно корабля - ракушками, затейливой вязью не самых порядочных и честных связей, наводил знакомства, из которых научился выцеживать капитал и выгоду. Он видел многих, пользовался многими, был регулярно эксплуатируем сам; стал своим в тех уголках мирозданья, куда волшебники-полисмены ходят изредка и только компанией; в потугах установить на чёрном рынке гегемонию потерпел оглушительное поражение, но внял предупреждениям фортуны, сделал выводы и заделался одной из сотен придонных рыб перекупа. На невесть какими трудами заработанные галеоны Кейн сумел перехватить мелкую загибавшуюся под гнетом обстоятельств лавчонку в Лютом переулке, затем, побарахтавшись в коммерции, вывел свой маленький бизнес на невысокий, но - что важнее - стабильный уровень. Заглядывавшие на огонёк обыкновенно подозрительные хит-визарды не находили ничего, за что можно было бы привлечь паренька к ответственности; когда же на смену им приходили по-настоящему заинтересованные в покупке клиенты, ассортимент Тима волшебным образом преобразовывался, подстраиваясь под разносортные потребительские нужды. Сей искатель приключений проявил себя активным, с хитринкой, на диво мобильным, не брезгующим постоянными перемещениями и утомительными поисками того, на что спрос найдётся; зарекомендовал себя, иными словами, и заслужил в определённых кругах определённую славу, плата за которую может оказаться на деле слишком высокой.
С Киной Бойард Тим, разумеется, знаком со времён обучения в Хогвартсе, и знаком хорошо: длительное, из года в год, пребывание в одной гостиной, постоянные встречи на тренировках по квиддичу, непрерывное мелькание на людях в сумме обязательно поспособствуют завязке отношений, тем паче на столь благодатной почве, как помощь собрату-младшекурснику; одной вселенной известно, сколько конспектов темнокожей волшебницы Кейн перекатал один за другим прежде, чем у девушки окончательно лопнуло терпение. Нежной приязни между ними не было, нет и в ближайшем будущем не предвидится - отсутствуют на то какие-либо посылы; на младших курсах речь скорее велась о своего рода «мальчишечьей» дружбе с обязательными драками и перебранками, и не сказать чтобы оба героя были особо высокого мнения друг о дружке.
Тим, тем не менее, сыграл свою запоминающуюся роль в жизни Кины уже ближе к старшим курсам.
Вырезка из анкеты Кины
На старших курсах она близко сходится с неким Эдвином Уордом, полукровным волшебником; легкомысленное товарищество перерастает во взаимную симпатию, и школьные подруги Кины уже начинают шутить о подступающей свадьбе. Бойард отмахивается и ссылается на карьеру, кою следует для начала построить, однако в целом не имеет против брака особых возражений. Её семейство, заинтересовавшееся внезапно нарисовавшимся на горизонте юношей, просит организовать знакомство, и вскорости Эдвин получает приглашение провести часть летних каникул в компании маглов. Где и встречается с Кайлой - уже не с той маленькой девочкой, что когда-то лила слёзы из-за так и не полученного заветного письма, но со смешливой девицей, жизнерадостность которой может соперничать разве что с симпатичным личиком; разительный контраст с серьёзной и рьяно чтящей свою самостоятельность Киной. К следующему лету Эдвин начинает встречаться с Кайлой, а к совершеннолетию последней вполне устоявшаяся уже пара объявляет о помолвке. Подружки Кины озадаченно замолкают.
Фортинбрас одним из первых замечает интерес школьной подруги к Уорду, но он невероятно увлечён красоткой из Рейвенкло и не то что ревность, даже малого интереса к судьбе Бойард не испытывает: есть у той жених и есть, ему-то что. Однако апофигей Кейна нарушен, когда сквозь барьер повседневных забот к нему пробирается известие о связи Эдвина с сестрой Кины, и на волне неизбежного сочувствия и самого что ни есть дружеского участия Тим вновь входит в бытие Бойард - товарищеские посиделки, глупые шуточки, единственная цель которых - отогнать призрак зловещей меланхолии, помогают девушке пережить первые пароксизмы тоски и уцелеть в борьбе против чувства собственной никчёмности. Юная женщина, даром что не признаётся, искренне благодарна Тиму.
Выпуск Кины подводит черту под ранее не прерывавшейся коммуникацией, и Фортинбрас теряет девицу из виду - с тем, чтобы не случайно обрести, но собственноручно и срочно разыскать через несколько лет. Тот, кто уходит ловить рыбу в мутной воде, рассчитывать может на себя одного, да и то - не слишком; Тим с головой погружается в охоту на деньги, по молодости лет неверно расставляет приоритеты, гиперболизирует имеющиеся у него ресурсы и внезапно обнаруживает себя прочно увязшим в трясине закона: его ловят за руку и спешно ведут в полицейское логово, чтобы, вестимо, суд учинить. Мягкие объятия панического ужаса, тем не менее, не дурманят Фортинбрасу голову; напротив, катализируют мыслительный процесс, и вскоре попавший впросак герой вспоминает о школьной приятельнице, так удачно проходящей стажировку в Академии хит-визардов; не иначе как вздорная фортуна решает разнообразия ради подсобить Кейну вместо того, чтобы поглубже втоптать в грязь. Тим пишет Кине обрывистое послание, молит прийти, всеми богами клянётся в раскаянии и невиновности - и получает желаемое заступничество: Бойард просит наставника, опытного волшебника и прожжённого копа Гидеона Пирси, проявить милосердие и ограничиться на первый раз строгим выговором; Бойард заставляет Кейна пойти на сделку и выдать нескольких мелких преступников, давнишних его знакомцев; Бойард, наконец, обещает начальству присматривать за нерадивым подозреваемым и в случае повторного задержания о благостыне более не заикаться; звёзды складываются удачно, и Фортинбраса отпускают на волю.
Вновь обретённая свобода обильно сдобрена то тут, то там появляющейся Киной, глаз не сводящей с парня, за душу которого она - возможно, не раз о том пожалев, а возможно, и нет, - так охотно поручилась. Тим подневольно становится её личным осведомителем, скорее даже наводчиком, указующим и обвиняющим перстом; крайне неохотно, со скрипом и жалобами на вселенскую несправедливость, с досадой осознавая, какой «хвост» приобрёл в довесок к отпущению грехов. Неафишированная связь разом усложняется, когда в акте очередного эмоционального переживания, растравленная неудачами на личном фронте, полицейская в компании старинного приятеля да нескольких литров спиртного доходит до безоблачной атараксии; разум и осторожность схлопываются в точку, а поутру, что называется, они проснулись. «Вот тебе и первый белый, допущенный до тела», - думает Кина, а Фортинбрас гадает, к каким непредвиденным обстоятельствам приведёт эта обоюдно признанная ошибка; совесть ли, старая память али другие неведомые причины не позволяют ему обернуть внезапный расклад себе на радость и пользу, а впереди неуклонно маячит туманная неопределённость. Раскаяние посещает их одновременно, решение утопить занимательно проведённую ночь в бесшумных водах Леты принимается охотно и поспешно, да только осадочек остаётся.
Проблемы Кейна на этом, однако, не заканчиваются. Кина открывает дверь в его жизнь, но вместе с ней на пороге появляется и другой персонаж, вышеупомянутый Гидеон Пирси; тот самый прожжённый и вдобавок ко всему примкнувший к «Пороку» хит-визард. Мужчина действует осторожно, имени не марая, но определённые цели преследуя; по кусочкам выуживает из Фортинбраса сведения, за разглашение которых иные деятели теневого мира и руки, и голову рубить готовы; внутри Тима начинают клубиться первые подозрения. Нет, не в сторону «Порока» он смотрит, однако неладное чует отчётливо, почти физически ощущает повязанные на щиколотках и запястьях прочные нити, превращающие его, вчерашнего мелкого хищника, в несведущую марионетку. Возможно, говорит он себе, и стоит спросить напрямую нахальную Бойард, ведь это она шлейфом притащила явно на руку нечистого полисмена. Возможно. Но не сейчас.
