найди отвар рябины, хиттер.
держи все под контролем.

земля прячет любые человеческие координаты где-то под моими коленями, и я теряюсь. я больше не знаю где мой дом. я больше не знаю кто мы - я и маленькое сердце внутри меня. я больше не помню твоего голоса - это сводит меня с ума; это острым лезвием по стеклу режет, заставляя меня скукоживаться под натиском случайных взглядов. мои руки в крови, я с пеной у рта пытаюсь выхватить в этих полумертвых мальчиках твое лицо. я больше не знаю где ты - на грани или уже за. я больше не знаю где тебя искать. я больше ничего не знаю. твои глаза, в которых бесконечность теряла свои рамки и растворялась в зрачках, позволяя быть мне рядом такой ограниченной временем - где ты, анхельм? // хиттер мечется по комнатам, бросает вещи куда попало, варит что-то в среднем медном котле, забывает свою палочку тут и там. хиттер хочет вытащить любое напоминание о нём, но у нее никак не получается. анхельм заполняет собой все пространство, даже когда его нет. даже когда он оставляет ее совершенно одну. даже когда хиттер и их ребенок остаются наедине. хиттер ловит его запах в квартире, находит отпечаток его пальцев на оставшейся охладевшей кружке, и это - единственное напоминание, которое он позволяет себе оставить.

его вещи аккуратно тобой сложены.
его рубашки поглажены.
его может не существует.
ты могла сама себе все выдумать, хиттер.
очнись.

это больше не твой мир, хиттер. грязь слезает с тебя, комьями падая к ногам, которые он обнимает однажды - и теперь навеки. предрассудки, которые резали тебе кожу больше не могут сделать больно. новый мир пестрит красками, испещряя твою темноту, делая твою глубокую пустую чащу до смеха кривой и глупой. твоя скорлупа лопается, яркое солнце жжется сетчаткой, опускающийся на твое изуродованное болью лицо снег - все превращается в замкнутый механизм, в котором ты больше не знаешь дороги. остаешься в этом мгновении, изучая его пальцы на посуде, пытаясь заучить его навсегда, - растворяясь в почти осязаемом запахе дыма, который он за собой оставляет. представляешь себе слишком реально его волосы, воображая себе бархатный тембр голоса, его губы, которые ты умеешь целовать непорочно. и каждый раз, как в первый - его глаза. погружаешься в момент воспоминаний, почти реально ощущая на щеках что-то соленое, но не позволяешь себе. что-то внутри тебя бьется сердцем прямо под твоим. внутри тебя - прямое доказательство.

он реален, хиттер.
он обязательно вернется, хиттер.
он не может бросить тебя здесь одну.

я ненавижу каждый день, когда ты уходишь. иногда моя злость становится невыносимой, и я думаю, что теряюсь в ней. она становится больше меня, больше каждого моего чувства. я превращаюсь в брошенного ребенка, которого никто больше не ждет домой. я превращаюсь в брошенную святую, в которой больше нет сил молиться. я превращаюсь в нелюбимого ребенка, и дохожу до той самой точки, из которой больше нет возврата. я дохожу до грани, после которой совсем нелегко вернуться обратно. я шагаю туда, откуда больше нет дороги. и я постоянно_постоянно_постоянно хочу к тебе. я жду тебя, скрывая собственное лицо за постаревшими ладонями.
анхельм, я ждала тебя каждову чертову минуту своей жизни. я буду ждать тебя, даже когда станет слишком поздно.
почему ты не можешь быть рядом, анхельм?
почему мой мир тебе негож?
почему?

жилы исходятся злостью, вспоминаешь, перебираешь в себе все самые едкие слова, что когда-то бросала ему в порывах горечи и пепелящего гнева; чертыхаешься на чем свет стоит, создавая себе кумира, больше не веруя ни в ангелов, ни в демонах. все сходится в единственной болезненной точке за ребрами, обрастает образ его чертами, приобретает его имя. находишь свою палочку, нестабильная, бьешь посуду громким bombda maxima, когда заканчиваются все слова и смыслы. в вашей жизни, как и в квартире, творится бардак, а ты и рада. находишь в себе силы, с пеной у рта, найти неделимые элементы, шепотом нагромождая его имя на свое. успокаиваешься. больше ничего не имеет смысла - есть вы и ваше продолжение, где-то под падающими звездами, глотая кислород жадно и душно.

верните мне анхельма.
я задыхаюсь.

образы прекращаются, найдя единственное свое решение. ее пшеничные волосы, заплетенные в косы в вашу первую встречу. девочка, которая лучше тебя по праву. девочка, которая лучше тебя - аксиома. хиттер воет от сжимающей тоски в груди, но покорно надевает на себя почти траурное черное платье. округлившийся живот выпирает, давая поводы разным зевакам осудить ее, но никогда не принимая подобного во внимание. хиттер знает смысл, прокрастенируя день за днем в оном, ставя точки там, где раньше не позволяла совесть. та девочка, которая лучше хиттер во сто крат, никогда себе подобного не позволяла. хиттер знает об этом, но молчит, покачиваясь в колыбеле собственных мыслей, танцуя с паникой на раз-два-три. хиттер и анхельм превращаются в одно целое в её голове ровно до того момента, как девочка, которая значительно лучше хиттер, не скользит по невидимой ниточке лязгающими ножницами. до тех самых пор, пока девочка, которая во всем превосходит такую падаль, как хиттер, не разделяет сознание на две половины. пока она не заставляет хиттер сходить с потерянного много лет назад ума. вы играете в порочные игры с этой девочкой, где каждый шаг - заведомо проигрышный, и все, что вам останется впереди - это одна на двоих утрата и разорванная в клочья аорта, ведущая к самому сердцу, такому непослушному.

ты уже знаешь, что будешь делать, хиттер.
хиттер крутится на каблуке своих неудобных туфель.

пространство сжимается, оказываясь нереальным, как и все вокруг. хиттер стоит посреди оживленной улицы, где маги в мантиях ищут себе беспокойное пристанище. кто-то на улице громко кричит:"silencio", но хиттер прячется от суетной улицы в аптеке малпеппера. хиттер тешит себя мыслью, что ей просто нужна заживляющая мазь. хиттер обманывает себя, ведь ей просто нужно, чтобы раны её руках как можно скорее затянулись. ты видишь неврозами выученную спину, девочка поворачивается, оставляя тебя на поле боя обезоруженную и брошенную - ни с чем. её выражение лица меняется за секунду, хиттер ловит себя на мысли, что все превращается в бедлам.
- франческа, - ее имя острыми лезвиями впивается в нежное небо. ржавые иглы ее имени врезаются в легкие, оставляя их кровоточить и наполняться кровью изнутри. чертовы месяцы заточения в собственной голове, повторяя одно единственное имя - ее имя. с каждой буквой становится больно. с каждой согласной в помещении становится меньше воздуха. ты пропадаешь в безумии.
хиттер улыбается достаточно натянуто, чтобы все сочли ее сумасшедшей. хиттер улыбается собственной неуверенности. хиттер почти готова склонить шляпу, но что-то продолжает держать ее на плаву. слова кажутся чужими и не единое не попадает в точку. - рябина, - резко срывается с покусанных губ. - у нас закончилась рябина, - будто оправдываешься, - а рябиновый отвар в доме должен быть всегда. хиттер растерянно улыбается. - с его-то работой. хиттер лэнг брошена умирать под грудой собственных слов. франческа никогда не звонит в их дверь, никогда не оставляет свои вещи у них на кухне. франческа остается нависшей паузой их зазорного молчания. франческа вплетается в их жизнь нерасторопно, вытесняя собой все, заставляя хиттер думать о ней каждую секунду. его родная сестра, которая всегда была лучше хиттер. его родная сестра, которая всегда останется на первом месте. франческе достаточно щелкнуть пальцами, как анхельм откажется от них. от всего ими созданного мира. от хиттер. от их ребенка. хиттер панически хватает воздух губами, сдерживает дрожь в руках и коленях. хиттер старается не отключиться. франческа затмевает собой все в комнате. франческа остается в их мире одна. хиттер хватается за какую-то полку в надежде не потерять землю под ногами, но все так же безотрывно смотрит на его сестру.

хиттер добела сжимает ладонь.
хиттер вжимается ногтями в свою кожу.

девочка, которая во сто крат лучше нее, смотрит на хиттер из-под черных ресниц.